Неточные совпадения
В начале зимы его перевезли в Лефортовский гошпиталь; оказалось, что в больнице не было ни одной пустой секретной арестантской комнаты; за такой безделицей останавливаться не стоило: нашелся какой-то отгороженный угол без печи, — положили
больного в эту южную веранду и поставили к нему часового. Какова была
температура зимой в каменном чулане, можно понять из того, что часовой ночью до того изнемог от стужи, что пошел в коридор погреться к печи, прося Сатина не говорить об этом дежурному.
И, откинув всю прежнюю игривость, доктор начинает с серьезным видом исследовать
больного, пульс,
температуру, и начинаются постукиванья, прослушиванья.
— Да, вот вы,
больные, всегда так. Ну-с, теперь, кажется, я согрелся, даже аккуратнейшая Прасковья Федоровна ничего бы не имела возразить против моей
температуры. Ну-с, здравствуйте. — И доктор пожимает руку.
В шесть часов
больным подавали утренний чай, и они медленно пили его, а потом ставили градусники, измеряя
температуру.
Дня через два у
больной появились боли в правой стороне зева, и
температура снова поднялась.
Жизнь мальчика около недели висела на волоске. Наконец
температура понемногу опустилась, сыпь побледнела,
больной начал приходить в себя. Явилась надежда на благоприятный исход. Мне дорог стал этот чахлый, некрасивый мальчик с лупившейся на лице кожей и апатичным взглядом. Счастливая мать восторженно благодарила меня.
Я исследовал
больную: весь живот был при давлении болезнен, область же печени была болезненна до того, что до нее нельзя было дотронуться; желудок, легкие и сердце находились в порядке,
температура была нормальна.
К вечеру
температура с потрясающим ознобом поднялась до 40°, у
больной появилась легкая одышка, а боли в печени стали еще сильнее.
Назавтра боли значительно уменьшились,
температура опустилась,
больная смотрела бодро и весело. Она горячо пожала мне руку.
В одном из таких госпиталей, в белой, чистой, просторной горнице лежит Милица. Ее осунувшееся за долгие мучительные дни болезни личико кажется неживым. Синие тени легли под глазами… Кожа пожелтела и потрескалась от жара. Она по большей части находится в забытьи. Мимо ее койки медленно, чуть слышно проходят сестрицы. Иногда задерживаются, смотрят в лицо, ставят термометр, измеряющий
температуру, перебинтовывают рану, впрыскивают
больной под кожу морфий…
Больной с повышенной
температурой, под дождем и ветром, он рано утром с другом-доктором и дочерью уезжает на лошадях за восемнадцать верст в Козельск, там садится в поезд, чтобы пробраться в Ростов.
Разговаривая с
больным Герасимом, доктор взглянул на листок, где записывалась
температура, и, почувствовав новый прилив ненависти, сдержал дыхание, чтобы не говорить, но не выдержал и спросил грубо и задыхаясь...